Таких врачей, как Юлия Савочкина, называют штучными специалистами. Дело не в дефиците медиков этого профиля (с этим проблем нет), а именно в их профессионализме, квалификации, опыте, энтузиазме и преданности любимому делу. Будучи главным внештатным акушером-гинекологом Минздрава, Юлия Владимировна в свое время реализовала не одну инициативу, в том числе «открыла» роддома для родственников родильниц, собрала в белорусской столице мировых звезд в области акушерства и гинекологии, дала шанс родиться малышам, которым судьба готовила иную участь. О личном и профессиональном врача — в интервью БЕЛТА.
— Насколько мне известно, именно благодаря вашей инициативе белорусские роддома открыли свои двери для посетителей. Родственники, в первую очередь мужья и родители только что родивших женщин, могут впервые увидеть новорожденного еще в палате. Из-за пандемии посещения временно прекращены. Будет ли эта возможность, когда страна вернется к обычной жизни?
— Такой вопрос, как открытые роддома, будоражил общественность длительное время. Если посмотреть на опыт западных стран, да и наших ближайших соседей, там после рождения ребенка к женщине в роддом может прийти ее семья. Это вызывает положительные эмоции со стороны как родильницы, так и ее родственников, меньше стресса и негатива. Мы решили внедрить эту инициативу и получили поддержку руководства Минздрава. Важно то, что общественность действительно оценила наши усилия: мы получили множество хороших отзывов и слов благодарности. Люди признавались, что такие визиты оказывают мощнейшее позитивное воздействие на климат в семье.
Я думаю, что после пандемии практика открытых роддомов возобновится. Все, с кем я беседовала — главные врачи роддомов, заведующие отделениями, врачи, — настроены на ее продолжение.
— Какие еще инициативы были реализованы под вашим руководством?
— Обновлены клинические протоколы по акушерству и гинекологии. Там появился новый большой раздел, касающийся амбулаторного акушерства. Он регламентирует оказание медицинской помощи беременным женщинам в женских консультациях.
Пересмотрен закон о вспомогательных репродуктивных технологиях. Я была в рабочей группе, которую возглавлял Дмитрий Пиневич, на тот момент первый заместитель министра здравоохранения. В связи с этим вносились поправки и в постановление Минздрава №124 «О вопросах применения вспомогательных репродуктивных технологий». Были, конечно, и другие инициативы, которые не успели воплотить в жизнь. Я думаю, часть из них будет реализована нынешним главным специалистом Минздрава.
— В первую очередь вы клиницист. Часто ли приходилось спасать женщин?
— За время работы в Минздраве я видела очень большое количество тяжелых пациенток с разными заболеваниями, осложняющими течение беременности, каждая из них запомнилась по-своему. Без преувеличения поистине уникальным оказался случай спасения женщины, которая после автомобильной аварии провела более двух месяцев в коме и родила здорового ребенка. Было очень много сложных кардиологических пациентов, с инфекционными, хирургическими, нейрохирургическими патологиями, которых мы успешно выхаживали.
Один из последних случаев связан с рождением ребенка у женщины с серьезным пороком сердца, которой была противопоказана беременность. Она находилась в ожидании пересадки комплекса «сердце-легкое», однако забеременела и, несмотря на рекомендации врачей, отказывалась от ее прерывания. На свет появился недоношенный ребенок, но, к счастью, он выжил, выздоровел и выписался домой вместе с мамой. Пациентка, которую выхаживали совместно со специалистами РНПЦ «Кардиология», также жива.
Особенность работы главного специалиста Минздрава состоит в том, что к тебе стекаются все наиболее сложные пациенты. Почему в нашей стране такие низкие цифры материнской смертности? Дело в том, что у нас очень компактная республика и тяжелые пациенты транспортируются в Минск, где с ними работает высокопрофессиональная команда врачей.
— Вы упомянули страшную аварию под Радошковичами, которая произошла более двух лет назад. Тогда два автомобиля столкнулись в лоб, погибли четыре человека, еще пятеро, среди которых женщина на пятом месяце беременности, были госпитализированы. Насколько тяжелой оказалась пациентка?
— Таких случаев, когда беременность успешно разрешается после аварии у пациенток, которые были в коме, в мировой практике менее 0,1%, поэтому он мне хорошо запомнился. Пациентка была сложная. Состояние ее было критическим, никто не мог дать позитивных прогнозов. Прервать беременность без последствий для жизни женщины было невозможно.
Не скрою, больших эмоциональных сил стоил каждый консилиум у данной женщины. В прямом смысле это был мозговой штурм реаниматологов, нейрохирургов, неврологов, акушеров-гинекологов, реабилитологов. Точного ответа на вопрос «что делать?» не знал никто. Истина рождалась во многочасовых спорах уважаемых в науке и практике людей, каждый из которых приводил свои веские аргументы за либо против того либо иного метода лечения.
Срок на момент, когда пациентка попала в реанимацию, был достаточно большим. Конечно, мы не могли исключать последствия для ребенка после такой тяжелой травмы матери, но, к счастью, на свет появился здоровый доношенный малыш. Это уникальный клинический случай не только в отечественной, но в целом мировой практике.
То состояние, в каком находится женщина сейчас, это настоящее чудо. Она вполне сохранна. Большинство моих коллег — нейрохирургов, неврологов — предполагали худший исход, считая, что пациентка останется глубоким инвалидом. Это чудо сотворила команда врачей БСМП, Республиканского научно-практического центра неврологии и нейрохирургии, РНПЦ «Мать и дитя», 2-й городской больницы, Республиканской клинической больницы медицинской реабилитации в Аксаковщине. Без усилий каждого из специалистов было бы сложно поставить женщину на ноги.
— Решение оставить беременность в такой критической ситуации было огромным риском. Как решились на него?
— Действительно, это был очень серьезный риск. Тем более подобного опыта в республике ранее никогда не было. И чтобы в итоге женщина после тяжелейшего состояния вышла настолько компенсированной, во многом это просто чудо. Когда вела эту пациентку, у меня складывалось ощущение, что, если она потеряет беременность, она уйдет следом. Вероятнее всего, это было мое личное ощущение, тем не менее… Мне кажется, что эта беременность спасла ей жизнь.
Но повторюсь: работала очень подготовленная команда. Это была работа не одного врача. Несколько раз в неделю проходили консилиумы, привлекались многие специалисты. Стоит отметить великолепную оснащенность БСМП, реанимации, в которой женщина проходила лечение, а также учреждений, где она реабилитировалась. Все это позволило сделать очень многое. Если бы не совместные усилия, женщина, безусловно, бы погибла.
— Не планировали опубликовать этот уникальный клинический кейс в профессиональных мировых журналах?
— Для начала нужно было убедиться, что с ребенком все хорошо. А сейчас работаем над достаточно большой англоязычной статьей для зарубежного издания, переведем ее и на русский.
— Этот и другие известные мне случаи из вашей практики свидетельствуют о том, что вы делаете все от вас зависящее, чтобы ребенок смог появиться на свет. Современная высокотехнологичная медицина дает шанс иметь детей практически любой женщине, за очень редким исключением. Какое ваше мнение насчет случаев, когда беременность может лишь усугубить здоровье женщины?
Решение о прерывании или пролонгировании беременности принимает сама пациентка. Врач не имеет права вмешиваться. Какой бы выбор она ни сделала, любой специалист — гинеколог, хирург, терапевт, офтальмолог — обязан правильно ее проконсультировать, доступно рассказать обо всех плюсах и возможных рисках и осложнениях. Если женщина хочет пролонгировать беременность, нужно сообщить, как может протекать беременность и послеродовый период. И если она намерена беременность прервать, какие могут быть риски. Даже если пациентка после родов может остаться инвалидом, врач обязан ей об этом сказать.
Были случаи, когда в отдаленной перспективе, через несколько лет, после родов женщины погибали. Как правило, это были пациентки с серьезными онкологическими заболеваниями, впервые выявленными во время беременности. Их предупредили, что в течение 9 месяцев беременности они не смогут получать ни химиотерапию, ни лучевую терапию из-за негативного влияния на ребенка. Тем не менее они отказывались от прерывания беременности. Зная обо всех рисках, они сами принимали такое решение. Мы не имеем права их осуждать, ведь для многих ребенок — цель и смысл жизни.
— Сегодня нередки ситуации, когда семья хочет иметь ребенка, но долгие годы ничего не получается. Бесплодных пар становится все больше. ЭКО, на мой взгляд, дает надежду многим таким парам…
— Пока программы ЭКО у нас платные. Бесплатными они станут для определенной категории граждан с 2021 года в соответствии с указом №171. Речь идет об одной попытке за счет бюджета, которую проведут в одном из государственных учреждений здравоохранения. Беременность может получиться, а может и не получиться — это зависит от очень многих факторов.
Ведущее государственное учреждение, которое будет этим заниматься, — РНПЦ «Мать и дитя». Там достаточно подготовленные медицинские работники, закуплено новое оборудование. Центр готовится к тому, что возьмет на себя основную нагрузку по проведению бюджетного ЭКО.
Продолжая тему бесплодных пар, замечу, что не каждый акушер-гинеколог своевременно направляет женщину в центр планирования семьи. Иногда приходят пациентки, которым по возрасту или состоянию овариального резерва уже показаны донорские программы. Обратись такая пациентка к специалистам, например, два года назад, шанс забеременеть был бы гораздо выше. Эффективность ЭКО во многом зависит от возраста женщины: чем она моложе, тем оно эффективнее. Необходимо разработать нормативный правовой акт, оговаривающий, кого, с какими проблемами и на каком этапе следует направлять в центры планирования семьи. На мой взгляд, этот вопрос назрел.
Мое четкое убеждение состоит в том, что нужен регистр бесплодия. Следует обязать все центры — и государственные, и негосударственные — подавать туда данные по количеству проведенных процедур ЭКО.
— Как это поможет женщинам?
— Когда пациентка впервые приходит к врачу с диагнозом «бесплодие», ее данные должны вноситься в регистр. Так будет проще отследить, в течение какого времени она наблюдается по поводу этого диагноза, следовательно, быстрее и эффективнее помогать.
— Часто ли встречаетесь с ситуациями, когда причины, по которым пара не может зачать ребенка, остаются невыясненными? Имеет ли значение психологический фактор?
— Речь идет о так называемом идиопатическом бесплодии. Вроде бы у пары все в порядке, но беременность не наступает. Таких пациентов мы часто отправляем готовиться к ЭКО. И в ряде случаев еще до проведения этой процедуры наступает беременность. Женщина отвлекается от проблем, переключается, собирает максимум анализов. И вдруг — беременность. Психогенный фактор никто не отменял, это очень серьезная вещь, но, к сожалению, малоизученная.
— А в вашей практике много было таких случаев, когда после неудачных попыток ЭКО женщины беременели?
— Конечно, достаточное количество, это не единичные случаи. У моих друзей, к слову, так получилось. Года три они пытались забеременеть, а затем обратились в РНПЦ «Мать и дитя». Там провели процедуру экстракорпорального оплодотворения, но положительного результата не было. По-дружески я посоветовала им съездить на отдых. Оттуда они вернулись уже с беременностью.
— Эндокринное бесплодие составляет около 30-40% от всех форм бесплодия. Вам как практикующему гинекологу-эндокринологу многим ли пациенткам удалось помочь?
— Репродуктивной эндокринологией занимаюсь 15 лет, поэтому, наверное, многим. Есть семьи, которые ежегодно присылают по почте или мессенджеру фото своих деток. Во время работы в Министерстве здравоохранения я не могла вести прием пациентов, можно заниматься только преподавательской работой. Сейчас, когда я снова вернулась в практическое здравоохранение, ко мне все чаще приходят пациентки, признаваясь, что меня искали.
— Хороших гинекологов-эндокринологов по пальцам пересчитать. Возможно, стоит уделить больше внимание подготовке таких специалистов?
— Нельзя врача насильно заставить учиться. Если человеку это не интересно, его не заставишь. Это касается любого другого специалиста. Мне в какой-то момент стало интересно это направление. К счастью, у меня была возможность овладеть английским языком на высоком уровне, участвовать в международных конгрессах. Финансово мне помогала семья. Я действительно много училась, немало денег потратила на специфическую литературу, которая в основном англоязычная, на специализированные курсы. К сожалению, не каждый может себе это позволить.
Безусловно, можно сходить на наши курсы, которые проводят эндокринологи, или организовать отдельный курс по репродуктивной эндокринологии. Однако это должны делать люди, которые занимаются соответствующим направлением. Не каждый доцент, ассистент, профессор простым языком объяснит, как работают гормоны, потому что это сложный механизм. Не разбираясь в нем, как можно ставить диагноз и лечить?
Зачастую ко мне на прием приходят пациенты с набором исследований на гормоны, которые порекомендовал сдать другой врач. Половина из этих анализов не нужна, а пациент только зря потратил деньги.
У нас в стране достаточно гинекологов-эндокринологов. По большей части помощь оказывается неплохо. Другой вопрос, что не всегда общественность знает, где искать хороших специалистов. Сейчас очень много платных центров, где, безусловно, есть грамотные доктора, однако есть и те, кто переоценивает свои возможности.
Я вспоминаю Ирину Константиновну Билодид, которая когда-то, будучи на тот момент главным врачом Городского эндокринологического диспансера Минска, брала меня на работу. После собеседования она сказала фразу, которую я запомнила на всю жизнь: «Хорошо, Юлия Владимировна, мы берем вас, но общий анализ мочи и общий анализ крови никто не отменял». Я, честно говоря, сначала не поняла. А потом, когда на прием стали приходить очень сложные пациенты и я поняла, что не могу разобраться без дополнительной литературы или чьей-то консультации, стала назначать общие анализы. Я понимала, что за неделю с пациентом ничего не произойдет, поскольку у него не экстренный случай. А сама тем временем начитывала материал, консультировалась у старших коллег и постоянно училась. С точки зрения врача и чисто по-человечески я всю жизнь благодарна Ирине Константиновне за этот совет.
— Были ли в вашей практике случаи, когда пришлось по каким-либо причинам отказать в медицинской помощи?
— Врач не может отказать пациенту в помощи. Если ты не разбираешься сам, позови старшего товарища, ответственного дежурного врача.
— А сейчас продолжаете учиться?
— Из-за пандемии по большей части онлайн. Но когда будут сняты ограничения, снова начнутся стажировки, участие в международных конференциях. Планирую привозить иностранных специалистов и к нам в Беларусь.
За время моей работы главным специалистом по акушерству и гинекологии Минздрава нам вместе с командой удалось организовать приезд в Минск мировых звезд в этой области — профессора Зиона Бен Рафаэля, основателя и сопредседателя Конгресса по проблемам акушерства, гинекологии и бесплодия (COGI) «Все о женском здоровье» (Тель-Авив, Израиль), и профессора Андреа Дженаззани, президента Европейского общества гинекологов (Пиза, Италия).
Мы вступили в Международную федерацию акушерства и гинекологии. К нам дважды прилетал профессор Джан-Карло ди Ренцо (Перуджа, Италия), который на тот момент был генеральным секретарем этой организации. Благодаря этому имидж страны был поднят достаточно высоко среди специалистов нашей сферы. Эти известные люди посетили наши роддома и оценили их оснащение. Беларусь получила высокую оценку. После приезда профессора Ди Ренцо нашу страну посетили более 40 ведущих мировых специалистов в области акушерства и гинекологии. Я имею в виду не Россию и Украину, а Западную Европу и США.
— Какие планы на будущее у Белорусского общественного медицинского объединения репродукции человека, которое вы возглавляете?
— Мы подали заявку на вступление в Европейский колледж акушеров-гинекологов — это общественное объединение, которое лицензирует все европейские программы додипломного и последипломного обучения акушеров-гинекологов. Предварительное согласие получено. Я думаю, мы успешно завершим этот достаточно серьезный процесс и станем частью сообщества. Тогда мероприятия, которые проводит наше общественное объединение, будут котироваться так же, как европейские конгрессы по акушерству и гинекологии. Безусловно, это важно в плане подготовки специалистов. Впрочем, для страны во многом это имиджевый проект.
Также, на мой взгляд, нужно развивать постдипломное образование среднего медперсонала — акушерок, медсестер. Они хотят узнавать новое, участвовать в международных конференциях. Почему бы для них не привозить иностранных тренеров, не проводить если пока не конгрессы, то мастер-классы при сотрудничестве с тем же Европейским коллежем? Я думаю, будет очень востребовано. Но должна появиться фигура, которой самой это интересно, тот человек, который сможет организовать. Провести конференцию — колоссальный труд: это билеты, отели, проживание, программа, питание, транспорт…
Имея большой опыт общения с иностранными коллегами, хочу заметить, что у нас в стране гинекологическая и акушерская помощь на достаточно хорошем уровне. Доступность медицины у нас гораздо выше, чем в ряде западных стран. В Европе прежде чем попасть к гинекологу, необходимо обратиться к врачу общей практики и, возможно, он уже направит дальше. У нас можно сразу прийти в женскую консультацию в государственном учреждении здравоохранения или частный центр и получить эту помощь. Я очень бы хотела, чтобы и другие моменты, в том числе организация обучения, у нас были на таком высоком уровне.
— Может быть, пару слов о себе. Насколько мне известно, вы живете на работе.
— Как ни странно, изначально я вообще не планировала быть врачом. Это была мечта моей мамы. Во время обучения в мединституте я выбрала специальность «акушерство и гинекология» и мне понравилось. Моя профессия превратилась в хобби. Мне интересно читать что-то новое. Тяжелые пациенты забирают, конечно, уйму эмоциональных сил, но они дают колоссальный клинический опыт, а это безумно интересно. И когда наступает победа над болезнью, радостно от того, что человек ушел своими ногами.
— Здорово, когда человек увлечен своей работой. Очевидно, что вы нашли себя в профессии.
— Врачи такой специальности, как акушерство и гинекология, особенно если они работают в стационаре, это адреналинщики. Это умные, эрудированные, с хорошим чувством юмора адреналинщики. Вы пробовали работать в постоянном стрессе? А роды — это стресс, ведь ты отвечаешь за новую жизнь. Операции — это тоже стресс. Поэтому я, как и мои коллеги, фанаты своего дела. Мне моя профессия очень нравится, и я счастлива от того, что стала именно врачом.
