Одна из старейших жительниц д. Словечно Ольга Миксюк в свои 90 полна заботы и любви к близким, жизнелюбия и оптимизма.
Ее маленький, но красивый домик сразу же бросается в глаза своей ухоженностью и яркими красками. Большой просторный двор, украшенный клумбами с цветами, сияет чистотой.
– Это зять этим летом хату покрасил, – заметила Ольга Ивановна и с гордостью добавила: – Зять у меня золото! Все-все делает, заботится обо мне ничуть не меньше дочки.
По словам старушки, дети и внуки каждые выходные приезжают, помогают справляться с домашними делами и в огороде порядок навести.
Рассказывая о своих детях и каждодневных заботах, Ольга Миксюк незаметно для себя погрузилась в воспоминания.
Поразительны свойства нашей памяти! Помнится то, что больше всего заставило переживать. У 90-летней сельчанки, словно кадры кинохроники, всплыли в памяти самые страшные эпизоды войны, отнявшей у нее босоногое детство и раннюю юность.
– Я ведь в Скородном родилась в 1929 году, – начала свое путешествие в прошлое Ольга Миксюк. – Во время войны Скородное, как ни одно село, натерпелось от лютовавших оккупантов. Вначале поубивали всех евреев, потом партизанские семьи расстреляли, а в ноябре 1942 года спалили всю деревню. Перед этим партизаны разгромили на окраине Скородного вражеский карательный отряд.
Во время боя мы спрятались в каком-то погребе (там было много взрослых и детей). Потом раздались выстрелы, все стали кричать, плакать… На нас с мамой упал убитый немцами партизан. Он был совсем молодой…
А через несколько дней после того страшного боя нагрянули немецкие каратели и учинили кровавую расправу. Фашисты поджигали хаты и убивали людей. Не дай Боже никому пережить такого страху! Помню, как стреляли, как мучили и расстреливали стариков, мужчин, женщин и детей. Тогда говорили, что человек 90 погибло. Из всей нашей семьи только мы с мамой остались…
Мне часто снится немецкий самолет, который летит на меня и стреляет. Я тогда совсем девчонкой была и никак не могла понять, почему он гоняется за нами по полю. Мама на бегу в ужасе повторяла: «Свысока все видать – он же нас видит…». Мы прятались под каждым кустиком, под каждой купинкой, а он все летал и стрелял…
Под стогом обнаружили мужчину с девочкой, примерно моего возраста. Вместе с ними бежали в лес, перебирались через болото. Маме и дядьке по пояс, а нам по шею болотная хлябь доходила, чуть не потонули. Но, видно, Богу было угодно, чтобы мы спаслись. Потом речку перешли и пошли в направлении д. Погорелое, а оттуда в Беки перебрались. Потом, узнав о нас, бабка позвала нас в Шишки. Но и там оккупанты жить спокойно не давали. Перед приходом наших они сожгли гончарный завод в Зеленом Бору.
Когда освободили наш район, мама не захотела возвращаться в Скородное, так и остались жить в Шишках. После войны колхоз, который к тому времени уже восстановили, дал нам телочку, из которой такая хорошая коровка выросла. Но мы ее продали за 200 рублей, а за них построили дом.
В Шишках и замуж вышла. Жили хорошо, пока Чернобыль не взорвался…
Мы ведь эту хату в Словечно для детей построили, но они не захотели здесь жить. Тогда мы с мужем сюда перебрались, а мама в Шишках осталась. Но когда занемогла, то мы ее к себе забрали.
– Давно нет ни мужа, ни матери, а я все живу, – вздохнув, окончила свой грустный рассказ Ольга Ивановна.
Живите как можно дольше, дорогая Ольга Ивановна! Ведь так мало осталось в живых свидетелей страшных преступлений нацистов, очевидцев трагических событий в истории нашей страны.
